«Главная беда современного мегаполиса состоит в том, что он лишен городского сообщества и фактически превратился в скопление людей, проживающих на территориях, соединенных автомобильными трассами», – сказал в свое время урбанист Вячеслав Глазычев. Действительно, что нас связывает, что делает петербуржца петербуржцем – кроме прописки, неизменно плохой погоды, дискомфорта в транспорте и набора из нескольких городских мифов?

Одним из вариантов ответа на этот вопрос является следующий – нас связывают, среди прочего, публичные или общественные пространства. Словоформа «общественное пространство» (калька с английского public space) рифмуется с русским казенным понятием «общественное место», то есть такое, где нельзя распивать алкоголь, громко материться, что, впрочем, мало кого останавливает. Между тем, английское public несет в себе несколько существенных смыслов. Публичное – открытое, у всех на виду, общественное, то есть не приватное, общедоступное; и некоммерческое, существующее на деньги налогоплательщиков.

Как обстоят у нас дела с этими самыми публичными пространствами – под ними мы подразумеваем городские площади, парки, пешеходные улицы? Формально, город большой, места навалом. Неформально же в городе по большому счету только одна площадь может претендовать на роль полноценного публичного пространства – Дворцовая. Здесь проходят парады, концерты Пола Маккартни и Мадонны, общегородские праздники типа «Алых парусов», пивные фестивали и т.д. Промоутеры массовых мероприятий всеми силами рвутся на Дворцовую и, несмотря на героическое сопротивление руководства Эрмитажа, иногда им это удается. Иными словами, налицо явный дефицит больших площадок для массовых коммуникаций.

Отсюда вопрос – не нужны ли в центре Петербурга новые пространства, осмысленные как публичные и если да, то где? И, в продолжение разговоров о полицентрическом развитии города, не стоит ли создавать такие площади в новых районах, то есть ближе к местам, где живет подавляющее большинство петербуржцев?

Обдумывая варианты решения вопроса общественных пространств, нельзя забывать и про первую часть словосочетания – то есть про общество, про людей. А тут у нас тоже все очень непросто. Люди наши, в массе своей, приходят на общественное пространство со своим уставом, они максимально раскрепощены. Поэтому на утро после большого праздника пограничные с Дворцовой кварталы буквально осквернены, другого слова не подберешь. Может быть, это нормально и стоит с этим примириться – ведь всюду в мире толпа приносит с собой мусор, а коммунальные службы его убирают? Но в силу двойственности нашей морали, которой уютно жить в серой зоне, между строгими запретами и нежеланием их соблюдать, полюбить, принять эти массовые забеги в ширину не получается. Отсюда стремление Михаила Пиотровского сделать Дворцовую внутренней площадью Эрмитажа, плотный контроль на вход в Новую Голландию, увешанный видеокамерами обновленный Летний сад.

В каталог трудностей бытования публичного пространства нельзя не добавить политические и юридические новации последнего времени – а они позволяют трактовать любую неформальную компанию в составе троих человек как незаконное массовое (и поверьте, это не шутка) мероприятие. Что это как не страх перед публичностью вообще? Словом, вопрос и важный и очень не простой. Давайте его обсудим.

Петр Кузнецов:

В некоторых случаях попытки создания новых общественных пространств предпринимаются девелоперами. Однако я убежден, что инициатива отдельных девелоперов системно картину не изменит.  Единственный выход – прямой госзаказ на общественные пространства.